Уже из гифки видно, что Элизабет - натура весьма...своеобразная. У неё на всё есть своё мнение, чаще всего отличающееся от мнения большинства. При этом, даже если она не права, всё равно до последнего будет отстаивать свою точку зрения. Если это, конечно, не вопрос жизни и смерти. Признается ли Лиз когда-нибудь, что ошиблась? Нет. Для неё это равносильно смерти. Может быть, наедине с собой, она пересмотрит свои взгляды на многие вещи, но никогда не скажет об этом тем, кому с вызовом смотрела в лицо во время спора.
Хотя с младшим братом разница у них небольшая, Лиз чувствует ответственность за пездюка, особенно после смерти родителей. Считает Дерека цветочком, который был сильно травмирован трагедией, даже если на деле это не так. Может, ей просто нужно о ком-то заботиться? Чувствовать себя нужной? Или она действительно переживает за младшего?
После того, как вирусом заразился старший брат, Элизабет, вопреки всем требованиям держаться от него подальше, всё равно постоянно тусила рядом. Из-за этого на её теле появились первые проблески чешуи или ещё из-за чего, а только Майлза Лиз никогда бы в этом не обвинила - достаточно того, что он винил себя сам.
К предложению Дерека спрятаться отнеслась скептически, потому что не доверяла людям, которым доверял Дерек. Но младшему брату она всё-таки верила, да и деваться было некуда: слухи о хаосе, устроенном инквизицией в отношении заражённых, немного пугали. Так Лиз попала в сопротивление.

дополнительно: обещаю звезду с неба достать и посты писать

Инквизиторы, общий сбор!

[indent] Специальная группа инквизиторов "Всадники Бездны" (официально "группа А") состоит из весьма необычных людей, чье поведение вряд ли сойдет за нормальное, даже в условиях пандемии. Я выбирал вас тщательно, следил за вами и анализировал, благодаря чему смог собрать вас в один отряд верных делу и друг другу инквизиторов. Наша группа отмечена смертью, мы несем ее всем, кто дымится или скоро начнет, потому что мы убеждены, что эта зараза будет жить, пока бьется сердце хотя бы одного зараженного. Вакцины для нас не более, чем сказка, которую придумали отчаявшиеся. Но мы не такие. Мы сильны в своей вере в спасение. Огнем и мечом, ребята!

ШУТ

adrian hale, 24
ty simpkins

Август 2024-го забрал у него родителей и дом, зато подарил привычку смеяться там, где другим хотелось кричать. Адриан обожает балаганить, раздавать дурацкие прозвища тем, кто в дыму умирает, будто это всё цирковое представление, а не конец мира. Его шутки слишком громкие, его движения слишком резкие, но именно этим он отвлекает от собственного страха. В его глазах всегда искрит что-то большее, чем простая насмешка. Он идёт вперёд, не оглядывается, потому что позади давно уже пусто. И когда он убивает заражённых, он делает это с тем же смехом — лёгким, как будто речь идёт не о смерти, а о плохом анекдоте.

БАШНЯ

marcus rayne, 25
river viiperi

Он никогда не рассказывал, что именно произошло прошлым августом, но иногда его руки дрожат так, будто держат не оружие, а обломки собственного дома. Маркус кажется простаком: сутулый, неуклюжий, любит болтать о глупостях и подшучивать над собой. Но ровно до того момента, пока на горизонте не появится дым — тогда он меняется, срывается с цепи и крушит всё подряд, пока заражённые не перестанут дышать. В его разрушениях есть что-то болезненно-освобождающее, как будто он снова переживает свой прошлогодний пожар. Но даже в этом состоянии он держит рамки: незаражённых не тронет, максимум оглушит, если они станут поперёк дороги. Каждое его сражение похоже на падение, на новое крушение, от которого он сам же и получает силу.

СИЛА

livia sorrel, 23
crystal reed

Её смех слышен ещё до того, как она появится из-за угла. Ливия смеётся звонко, задирает товарищей, подталкивает плечом, всегда будто играет. Но стоит вспомнить прошлый август — и улыбка застывает. Она держала сестру, когда та вспыхнула, и даже тогда не позволила себе закричать. С тех пор её хватка только крепче. Ливия способна переломить позвоночник голыми руками и сделать это так же просто, как раньше держала сестру за руку. В её дурашливости всегда скрыт зверь, хищный и неумолимый. И когда зверь выходит, заражённые не успевают даже удивиться.

ПОВЕШЕННЫЙ

emrys vale, 24
dylan minnette

Эмрис часто сидит вверх ногами, глядя на мир так, будто ему там всё яснее. Он обожает рассказывать странные истории, в которых невозможно разобрать, где правда, а где игра. Год назад его семья закрыла его в подвале, чтобы "уберечь от заразы", но спасли не они, а тьма, с которой он научился говорить. С тех пор он ведёт себя как безобидный чудак: поёт детские песенки на вылазках, строит гримасы, будто всё вокруг шутка. Но когда приходит время убивать заражённых, его рука не дрожит. Мир для него давно перевёрнут, а смерть — просто ещё одна грань игры.

ЛУНА

rafael moore, 27
nicholas hoult

Рафаэль редко смотрит прямо, чаще куда-то вбок, в туман или за спины товарищей. Он привык к дыму — ещё в августе прошлого года заблудился в огне и несколько дней бродил среди пепелища, пока его не нашли. С тех пор он словно слышит то, что другим недоступно: шаги в темноте, шёпот из пустых домов, дыхание заражённых за стеной. Его рассказы звучат как сказки — кто-то смеётся, кто-то молчит, не зная, где он врёт, а где говорит правду. Рафаэль сам будто тень, растворяющаяся в дыму. Но если он уходит в туман — можно не сомневаться, он вернётся не один.

Что вам надо знать:

[indent] Вы ведете себя так, будто находитесь не посреди горящих трупов, а в зрительном зале на премьере комедии, но когда дело доходит до работы, вы отдаетесь целиком и полностью. Вы на своей волне, часто галдите, чем бесите меня. Вы, ребятки, любители активного отдыха, шуток и веселья. Я выбрал вас, потому что вы не потеряли вкуса жизни, вы хотите жить и избавить мир от огненной чумы любыми способами, вырезав этот нарыв с корнем. У каждого из вас есть свои причины ненавидеть вирус, свои убеждения, но цель у нас одна. И это то, что нас объединяет. И даже то, что я держусь от вас на расстоянии и не подпускаю вас близко, не мешает мне называть вас своими друзьями. Единственными. Только вы способны понять меня, выслушать, перевести даже самую серьезную ситуацию в шутку, над которой мы вместе посмеемся.
[indent] Впереди у нас очень много дел, так что я надеюсь, что кого-то заинтересовал. Относительно вариативности. Я бы не хотел ничего менять в персонажах. Соглашусь, наверное, на смену имени и внешности, если у вас есть что-то получше. С внешностью будет сложнее договориться, но мы с вами взвесим все и придем к общему знаменателю, я уверен.

[indent] Ты всегда был тем, кого ставили в светлый угол. Рядом с камином. Рядом с фотографиями. Тебя обнимали — и казалось, что это естественно. На меня старались не смотреть — отводили глаза. Ты видел это. Ты видел, как родители отстранялись, и всё равно подходил ближе. С опаской, но ближе. Подходил тихо. С чашкой чая. С нелепыми шутками. С заботой, которую не мог произнести вслух.
[indent] Ты старше меня. Достаточно, чтобы помнить момент, когда они впервые испугались. Достаточно, чтобы остаться рядом, когда все остальные ушли. Ты любишь меня молча. Так, чтобы никто не услышал. Не сказал ни разу. И эта немота — твоя любовь и моя уязвимость одновременно.
[indent] Ты никогда не смотрел на меня долго. Не оттого, что не хочешь, а оттого, что боишься увидеть. Боялся увидеть то, что видел я в себе. Это видно в твоем шаге, в твоем дыхании. Ты — нормальность в чистом виде. Люди тянутся к тебе за простыми вещами: за порядком, за словом, за привычным ритуалом утра. Ты стал якорем.
[indent] Ты знаешь о морге. Знаешь про мои ночи с холодными стенами. Молчишь. Видел клубы, видел мои странные компании, видел, как я умею прятаться под маской. Ты не сказал. Потому что любишь. Потому что страшно. И потому что не хочешь рушить то, что у тебя и так хрупко. Ты видишь, как легко я прячу изъяны за улыбкой в социальных сетях; знаешь, что люди шепчут за моей спиной, но не говоришь. Твоя любовь мешает тебе обвинить меня вслух; твой страх мешает тебе сделать шаг прочь. Это делает тебя уязвимым.
[indent] Ты хранишь мои тайны, о которых я тебе не говорил. Фото, встречи, выдуманные оправдания — всё это ты прячешь в кармане, как старую монету. Не просишь ничего взамен. Но в этом молчании — рычаг. Я могу дернуть, и ты ответишь. Ты — щит, который можно проколоть. Я боюсь этого. Боюсь, что однажды твой страх перестанет быть тише, и тогда все мои хитросплетения лопнут, как пузырь.
[indent] Твоя невербальная забота — бинт на моей ране. Она согревает, но не лечит. Иногда мне хочется, чтобы ты сказал: «Мой брат». Слышать это — словно прикоснуться к свету. Ты не сказал. И я научился обходиться без слов. Но каждое твое молчание — как маленький нож.
[indent] Играй себя мягко и настороженно. Позволь в голосе пробиваться усталости — той усталости, что была, когда ты увидел меня впервые и не смог отвернуться. Пусть в твоих поступках будет и упрямство, и горечь. Ты не святой. Ты человек, который любит и боится. И это делает тебя опаснее всех своих добрых поступков.
[indent] Я знаю, что ты любишь меня. Я знаю, что никогда не скажешь это громко. Береги себя молча. Не делай ничего громче, чем тебе по силам. Твоя не произнесённая любовь — точка давления. Шепни мне слова — и я рассыплюсь на миллионы осколков. Твоя тишина — мой компас. И она же — моя слабость.
[indent]  Есть кое-что, что я, наверное, никогда не смогу произнести вслух: спасибо. И прости — в одном дыхании. Но ты этого не услышишь. Ты — моё слабое место. Береги себя молча. Не делай вещи громче, чем ты можешь себе позволить.

дополнительно: я игрок понимающий, не гоню со сроками и готов ждать. Не пишу с напоминаниями, но это не значит, что у меня пропал интерес к игре или мне просто все равно. Такой вот я. Готов рассмотреть смену внешности персонажа, но все остальное — канон.